Длительность: 00:23:49
Фёдор Лисицын представляет книгу Бориса Земцова «Галлюцинации русской неволи». Это произведение посвящено жанру тюремных рассказов, который занимает важное место в русской литературе. Автор исследует психоэмоциональные аспекты жизни людей в заключении, погружаясь в их внутренние переживания и состояние психики. Лисицын делится интересными примерами из книги и размышляет о значении тюремной прозы в контексте русской литературы. Книга "Галлюцинация русской неволи. Земцов Б.Ю.": OZON: https://www.ozon.ru/product/gallyutsinatsiya-russkoy-nevoli-zemtsov-b-yu-zemtsov-boris-yurevich-2388707843/?at=vQtrJ60Z8cgn3mmWuNKjpAgUq7qQPvtBp4xkRUoV9xvg Wildberries: https://www.wildberries.ru/catalog/453825442/detail.aspx Книга "Мир на продажу. Деньги, власть и торговцы, которые обменивают ресурсы Земли. Хавьер Блас, Джек Фарчи": OZON: https://www.ozon.ru/product/mir-na-prodazhu-dengi-vlast-i-torgovtsy-kotorye-obmenivayut-resursy-zemli-haver-blas-dzhek-farchi-1703120326/ Wildberries: https://www.wildberries.ru/catalog/265344956/detail.aspx?targetUrl=GP Смотреть видео без цензуры на DeLib.ru: https://delib.ru Boosty: https://boosty.to/den_club Мы в других соцсетях Telegram https: https://t.me/knijnij_den VK https://vk.com/knizhnyjden Дзен https://dzen.ru/knijnij_den Сайт издательства "Наше Завтра" https://nzavtra.ru/ Книжный магазин "День" https://den-magazin.ru/utm/87 Встречи с авторами: https://den-magazin.ru/utm/97 00:00 Начало. Обзор книги. 00:54 Иллюстрации и жанр. 01:50 Пример Федора Достоевского. 02:45 История жанра. 03:47 Поговорка «От сумы и тюрьмы не зарекайся». 07:17 Сравнение с другими писателями. 08:45 Замечания к изданию. 10:07 Тюрьма как общество. 12:04 Пример из рассказа «Месть майора Кузе». 12:58 Киношность и жанр книги. 13:58 Лагерная проза и Борис Земцов. 14:56 Тюрьма как неотъемлемая часть жизни. 16:43 Несчастные персонажи Земцова. 17:57 Психологические переживания в тюрьме. 20:00 Самостоятельность рассказов. 21:17 Стратегии поведения в тюрьме. 22:23 Как избежать тюрьмы. 23:58 Заключение. #ТюремнаяПроза #БорисЗемцов #ГаллюцинацииРусскойНеволи #РусскаяЛитература #Достоевский #ЛагернаяПроза #Тюрьма #ТюремныеРассказ #Психология
Здравствуйте! Меня зовут Федор Лисицын, и сегодня у нас в рамках проекта «Живая рецензия» книга Бориса Земцова «Галлюцинации русской неволи».Издательство, вот, постоянно это уже стало штампом, я смотрю, издательский дом «Теон», как будто не могу это увидеть сзади на обороте, но это уже стало традицией, извините, 2025 год. Ну, что скажу? Нечасто в последнее время я рецензирую художественные книги.Это книга художественная. Это рассказы, рассказы, написанные с выдуманными персонажами, не знаю, конечно, возможно, они имеют прототипов в реальной жизни, встречался с ними автор, я этого сказать не могу, книга художественными местами, даже фантастической. Недаром на картинке присутствует заключённая за решёткой, довольно халтурная решётка, насколько я понимаю, ну, в общем, бог судья художнику, и тёмные теневые силуэты, ангела с нимбом и крыльями, такими довольно странными крыльями и прекрасными рукавами в ясе, и, судя по всему, демона с рогами как на голове, так и на плечах.Ну, как это называется, с каждым человеком есть свой персональный ангел-хранитель и чёрт-хранитель.Вот в данном случае, судя по всему, оба из них на картинке и присутствуют.А жанр тюремные рассказы. Жанр в русской литературе давний, почтенный, нечуждый, очень и очень серьёзным писателям. Сразу вспоминается Достоевский записки из «Мёртвого дома».Не беря, так сказать, обстоятельствах, в которых Достоевский попал в тюрьму, берём как литературу книга потрясающей силы, как говорится, потрясающей наблюдательности, страшного писателя, берущего за душу, пострадавшего за свои, так сказать, убеждения, изменившего их, опять-таки, оправданно, не под волей момента, не под трусостью ради, изменившего эти убеждения на другие в тюрьме, вышедшего из тюрьмы совершенно другим писателям.Достаточно почитать книги Достоевского, написанные до «Посадки», до дела Петрушевского и после.Но вышедшего великим писателям. Жанр тюремных рассказов примитивных, более примитивных, у нас Россия уходит к 18 веку. Живающих отсылаю, конечно же, к фальшивым мемуарам Ваньки Кайна, нашего первого серийного, так сказать, суперпреступника, первого нашего детективного цикла, времена ещё Анны Ианновны, но уже тогда русская литература блестела, в том числе и тюремно-каторжным шанром. Народная поэзия, бродяга в степях Забайкалья, славный корабль «Амулёвая бочка», парни снабжали махоркой и так далее, и так далее. Проворки, и одна проворка совершенно чеканная.Можно как угодно относиться к тюремному фольклору, к тюремной прозе, можно как угодно относиться к законности в Российской Федерации, считать, что Мэцетанель беззаконнее, или наоборот, единственный островок стабильности и работающих законов. Можно с любой точки зрения подходить, одна чеканная русская проворка абсолютно верна во времена русских царей Алексея Михайловича за придерзости сосвать на Лену, где Лена совершенно не женское имя. Сосвать в Пустозерск тоже неплохо, места тогда там были, а кому мало того еще и на костое с женщиной. Уже при сыне Алексея Михайловича, при Федоре Алексеевича было сочлено. Во времена Российской империи, от ее рассвета до заката, в революцию, гражданскую войну, в сталинский период, в постсталинский период, вот сейчас и в обозаимном будущем одна проворка от суммы и от тюрьмы не заикайся, для России абсолютно достоверно. Можно попасть в тему виноватым, можно попасть невиновным, можно попасть за реальное предрешение и считать себя абсолютно невиновным, как тот знаменитый психологический опрос в тюрьму. На него любит Дмитрий Юрьевич Плучков, сыл отца КАС, старшего первополномоченный Роблин, что 90 с чем-то процентов сидящих в российских местах заключения, наконец с 20-го начала 21-го века считались, что попали они абсолютно не за что и сидят невиновными. Ну, как говорится, подумаешь, квартиру обнес, мне же на наркотики деньги были, нужно я, я же ничем не виноват. В 18-м веке, 19-м веке или прочее, бес попутал. И вот об этих бесах. Традиция, вспомним тюремную прозу, как политизированную Шаламов, простите, как Солженицын, где политика. Иногда про Солженицына читаем книгу Бушева, мастер художественного плевка. Тут мне добавить нечего, я полностью согласен с авторами. Ну, не должен лагерный стукач писать о страданиях в ОГИА, скажем так, не по масти ему это чин. Ну, ЦРУ Солженицына великого тюремного писателя таки раскрутила. Ну, не по масти ему это, говоря об одном языке. Вот. И Уголовный, тут, конечно, отсылаем человека, который никогда не сидел, но слушавший его стихи и песни, а тем более читавший его прозу, которые редко вспоминают, роман о девочках, Владимир Семенович Высоцкий, тут тоже добавить нечего. Борис Земцов не Высоцкий, а Борис Земцов по накалу даже страстей, по переживаниям даже не Достоевский. Но с Варламовым Шаламовым я его, пожалуй, сравню. Рассказы, я не большой любитель тюремной литературы, вот, я не большой любитель тюремного фольклора. Для меня, так сказать, это когда я с зоны вышел, я снова сел в тюрьму песенка, она, в общем-то, полностью, целиком, всеми своими куплетами, это пародийная песня, вот, она полностью отражает все мои отношения к этой литературе, но для того жанра, который он выбрал, как тюремные рассказы, рассказы, честно скажу, написаны абсолютно замечательно. У автора есть слог, у автора есть наблюдательность, у автора есть сюжет, он умеет его держать, автор не затягивает, вот, автор, ну, просто, как бы, прекрасно, вот, говорит и слушает тюрьма, первый рассказ вот так был, любой слог кончается, и мой не исключение получается, я непременно вернусь. Как бы медленно тянулось него или время, все равно оно движется, движется, коваляя, хромаясь, спотыкаясь, лежится в сторону свободы, а значит, я вернусь, обязательно вернусь. Вот, автор умеет писать, и здесь я не буду пересказывать, единственное, наверное, замечание ко всем этим рассказам относится даже не к автору, а к редактору книги, он дает ссылки на термины, соответственно, на блатной жаргон, вот, кодсы тюремные, аистанские ботинки, ну да, прахара, прахаря, теперь кодсы, я уже отстал от жизни, вот, но некоторые из этих примечаний лезут в каждый рассказ, я, конечно, понимаю, что первое примечание промка это замечание к изданию книги, не к автору, промка, что значит промзона, требует объяснения, но когда в следующем рассказе рассказывается, что такое промка, и в следующем дается ссылка, что такое промка, и так далее, ну, ребят, некоторый перебор, а работа редактора требуется, вот опять кодсы появились, требуется такое ощущение, что рассказы публиковались сначала по одному, потом были вставлены в сборник, ну, это поединка к издательству, никоим в образ не к автору, автор не нагнетает страхов, автор приводит реальные ситуации, когда что-то происходит так или сяк, автор не всегда и никогда нигде не утверждает, что сидят люди ни за что, или сидят люди невиновные, не противопоставляют сидящих и охраняющих.Тюрьма всегда с отцом, где, как хор в древнегреческой троедии, херой и хор, где свою партию, как в опере, поет и охрана, и заключенные, и поезжающие, так сказать, на свидания, и адвокатско-покурорский надзор, это все разные парки, кто-то бас, трагический, кто-то комический баритон, кто-то клавиатурная сопрано, это одна опера, оперу пишу, оперу пишу, помните этот анекдот, вот, это одно отношение, это один единый концерт. Я боюсь, что теперь уже настолько неразрывно, что разорвать вот эту связь на противостоянии заключенные против, так сказать, кумовей, хозяев, люди, относящиеся к блатному миру, так или иначе, ведущие блатные традиции, против, соответственно, людей, которых не признают, национальные конфликты, люди с психологическими проблемами, это все единый букет, букет, который цветет и пахнет в чуемах Российской Федерации. Более того, если мы возьмем тюремную прозу других стран мира, мы увидим, что с поправкой на национальный каваид, поправкой на безнадегу и, так сказать, все то же самое в разных местах. Рассказы очень хороши. Рассказы не всегда идут от имени аистанта, рассказы не всегда рассказывают о трагедиях или, наоборот, по замечательных случаях из жизни аистанта. Вот месть майора Кузи, рассказ, собственно говоря, про служащего в зоне, так сказать, строго режима, как раз лагерного хозяина майора Кузьмина, а дальше с ним происходят события, которые приводят, ну не буду опять забегать, но приводят к некому совершенно серьезному катарсису. Катарсис, честно говоря, который просто несколько из рассказов напрашивается на реконизацию. Месть майора Кузи любому молодому режиссеру, который захочет в ВИКе снять свою эту крикометражку на выпускной, настоятельно рекомендую. Кинематографичен до невероятности, естественен, надо только подобрать хороших актеров. Книга не написана в жанре реализма, в ней есть видение, призраки, являющиеся умирающему человеку, в ней есть мистика, в ней есть потусторонние. Знаете, как-то во времена, так сказать, тридцатых, пятидесятых годов была такая тюремная должность Романа тискать, когда человек за отсутствием СМИ, за отсутствием хороших библиотек просто рассказывал истории. Ну самый знаменитый тискнутый в теме Роман, это, конечно, Штильмак, наследник из Калькуты, страшно путаная и, я бы сказал, сырая по сюжету совершенно бесхайбетно запутанная книга, но в свое время Штильмак прозвучавшая и изданная уже как литературное произведение. В свое время один из тюремных романов далеко от Москвы вообще сталинскую по имени получил Забудьня Лесоплава. Не надо думать, что России лагерную прозу, так сказать, запрещали. Нет, при некоторой грамотной редакторской подготовке лагерная проза могла взлететь и прозвучать так, что мало никому не покажется. Борису Земцову с его рассказами «Глебснация русской неволи» безусловно и абсолютно это удалось. Еще раз повторю, не буду сейчас пересказывать. Рассказы хороши, рассказы написаны по делу. Наверное, может быть, какие-нибудь сверхопытные свидетельщики или работники, так сказать, в Син поправят автора, что, допустим, там тормоза, это сейчас уже не тормоза, а там, не знаю, сейфы какие-нибудь, жаргон тюрьмы меняется, а может быть и нет. Люди не заупотребляют ни матом, ни жаргоном, они не ботают по фене непрерывно, они общаются нормально. Самое страшное, и мы это понимаем. Это началось с Достоевского, и Борис Земцов идет след за ним шаг за шагом.Тюрьма при всем ужасе, заслуженном или не заслуженном, за преступление или за отсутствие преступления, это часть нормальной жизни. Да, ненормальная с отцом, да, ненормальная ситуация, абсолютно нормальная в жизни. И в России, и в Соединенных Штатах, читаем опять-таки, особенно современную американскую тюрьму литературу, и в любой другой стране. Где-то процент сидевших выше, как тут с Америкой состязаться бессмысленно, где-то ниже, где-то сажают за серьезные преступления, где-то за серьезные преступления не сажают, а расстреливают. Вот, допустим, или какой-то другой вид капитального наказания, смертной казни. Но тюрьма стала давно жизнью, ее понимают.Не даром, чтобы не совершил в русском фольклоре 19 век, чтобы не совершил человек, шедший в Сибей, по этапу на катагу, в народе их называли одним словом. Сейчас так зеркальне назовешь, это будет оскорблением, наверное, а слово-то было старое русское народное. Несчастные. Неважно, что бы он ни сделал, даже если он всеидно убийца. В этот момент он несчастный, у него злая судьба, у него нет счастья. Сам ли он виноват в этом своем несчастье? Виноваты другие. Так вот, герои Бориса Земцова это те самые несчастные. Да, они преступники. Да, иногда они, в общем-то, терпят заслуженное наказание. Иногда они, даже претерпев заслуженное наказание за счет махинации, например, как рассказ, как у одного заключенного прокурор отбирал квартиру для своей собственной дочери. Вполне жизненная ситуация в провинциальном городе. Они потерпели несчастье не за то, что они совершили. Хотя заключенный был убийца, но убийство, которое он совершил, было в состоянии эффекта человека, который, в общем-то, ну, я бы сказал, что в девятнадцатом веке этого человека бы оправдали Нора. Он убил любовника собственной жены, в общем, а нет, он убил нелюбовника собственной жены, так что нет, не оправдали бы в девятнадцатом веке. Ладно, не буду спойлить, но по-человечески его понять можно. Ситуация такая, что, в общем-то, не приведи господи в нее попасть. Автор не злопределяет, кстати, и богом, и всеми прочими, и тут помолился о стенке разом, размортал портянку.Нет, этого тоже нет. Вот, никакие святые подвижники не выходят из его стен. Вот, автор честно пишет о душевных переживаниях, которые ломают человеку крышу. Едет кукухой, видит свет и так далее. Вот, свистит как паровоз, это все. Эфемизмы, как у человека, необратимо меняется психика в поводу психических расстройств. Тюрьма, особенно с длительным сроком, 7-10 лет, это ни коим образом не курорт. Даже если внешний человек похвалится, он получает деньги с воли, он может даже покупать какие-то услуги у охраны и руководства тюрьмы, он на привилегированном положении и так далее.Само факт тюрьмного заключения довольно сильно бьет в голове. Я понимаю, что там есть какой-то там этот легендарный уже теперь берлик, который сидит там в специальной квартире за счет мягких скандинавских законов и жалуется, что у него очень старая устоявшая игровая приставка. Но это редчайшее исключение, хотя мы сейчас не знаем рано или поздно, что будет с его крышей. Вот, как воспримет его разум продолжение ситуации. Галлюцинация русской неволи, превосходная книга страшных рассказов.Некоторые из них, еще раз говорю, господа кинематографисты, экранизируйте, экранизируйте, не гоняйтесь за сюжетами, не выдумывайте, у вас есть прекрасный литературный прототип.Единственная беда, вот сериал из этого делать не надо, сериал вы эту книгу испараньте. Каждый из рассказов Бориса Земцова самодостаточен, я говорю о форме и содержании, он имеет завязку, он имеет развитие сюжета, он имеет кульминацию, он имеет логический конец. Даже если герой как бы сеян, всякий раз это по-новому, это не цикл, и циклом быть не может. Люди, бросьте вы все эти сериалы, вернитесь к понятию, что существует короткий рассказ. Мастерски написано, страшно, а страшно заставляет задуматься. Действительно хорошая книга. Рецензия у меня вынуждена короткая, собственно говоря, размышления о том, что вернусь к тому, что от суммы и тюрьмы не зарекайся от того, что рано или поздно психика твоя рано или поздно начнет с тобой так или иначе двигаться и на пороге безумия может оказаться не только заключенный на его обыденной жизни, но у заключенного порог безумия низкий, тем бы он и не был. Почему он попал в тюрьму или, так сказать, не почему. Описаны разные стратегии поведения, сотрудничество с администрацией, не сотрудничество. И то, и то и продуктивно, и контрпродуктивно. И ведет к хорошему, и ведет к плохому. Описано поддерживать, так сказать, блатной уклад воровской закон или не поддерживать. Абсолютно верно. Когда-то, в общем-то, мощный воровской закон давно развалился. У нас теперь есть коронованные воры, которые в тюрьме не судили.Нарушены все старые традиции. Складываются, конечно, новые. И о них автор, в общем-то, рассказывает вполне реально. Но мы все понимаем, что главное правило нахождения в тюрьме — это соблюдайте правила общежития. И в отношении к вам со стороны начальства будет еще одно правило.Главное правило в отношении начальства к заключенному — это никаких правил. Как оно будет поступать, кем оно будет вас считать, от вас зависит очень мало, от левой ноги начальника зависит очень много. Поэтому, как говорится, добровольно в тюрьму лучше не попадать, не рисковать. Я понимаю, что не зарекайся. Но все то, что можно сделать, чтобы в тюрьму не сесть, надо и обязательно стараться делать. Тут тебе и запрещенные вещества, тут и слишком яростные, так сказать, драки и потасовки, тут тебе и рисковый образ жизни, тут тебе и финансовые махинации, тут тебе и сезиз председателя запроделки собственного начальника, который тебя по какой-нибудь этой хозяйственной статье посадит. Но человек, будь бдителен, человек, читай литературу о тюремном бытии, читай рассказы о том, как сидели люди и революционеры, и воры, и политические заключенные, и аполитические, и сумасшедшие диссиденты, и не сумасшедшие диссиденты, и религиозные фанатики, кого только не сидела тюрьма социума, соэссоциума любого общества, не обязательно российская. Желающие считать, что у нас все плохо, почитайте, пожалуйста, про тюрьмы Дальнего Востока отдельных стран или вот сейчас очень хорошо про потенциальную систему Ближнего Востока, да ладно, можно и про американскую. Еще раз вернусь, последний, так сказать, по кругу, книга Бориса Земцова «Релюцинация русской неволи», прекрасные, художественные рассказы, где автор действительно знает и умеет что-то рассказать. На этом все, благодарю за внимание, до свидания.